Гедиминас ТАРАНДА: главная задача танца — затрагивать душу человека!
БОСС-стиль | Гостиная
Текст | Юрий КУЗЬМИН
Фото | Предоставил Г. ТАРАНДА
Заслуженный деятель искусств РФ, один из самых харизматичных артистов отечественного балета, основатель и руководитель независимого театра «Имперский русский балет» — о своих корнях, великой Родине и любимом искусстве.
— Гедиминас, у вас с братом Витаутасом такие исконно литовские имена, и дочь вы назвали Дэйманте. Прямо Великое княжество Литовское. В то же время ваша мама русская казачка. Кем вы себя больше ощущаете — русским, литовцем?
— Русским, конечно. Я живу в России, и мои корни здесь.
Что же касается литовских корней, то с ними у меня связаны довольно сложные чувства. Не могу назвать себя прибалтом, но литовцем, литвином — в том смысле, как это понимали раньше, — да. Существовало же Великое княжество Литовское и Русское. Литвины стояли за Русь у Дмитрия Донского в Куликовской битве, и в других битвах за независимость Руси всегда присутствовали литвины… Поэтому то разделение, что произошло сейчас, когда кажется, что между Россией и Прибалтикой пролегла пропасть, на мой взгляд, искусственно. И, когда ты приезжаешь в Литву, ты прекрасно понимаешь, что люди там остались русскими, и детей своих они воспитывают на русских сказках, на русских мультфильмах.
— А вообще как вы оцениваете то, что происходит сейчас между Россией и прибалтийскими странами? Спадет ли когданибудь эта пелена недоверия?
— Я считаю, что спадет и со временем все вернется к сильной России и ее содружеству с Прибалтикой.
Если бы в свое время не было великой Руси, потом Российской империи, затем Советского Союза, то не было бы и многих государств, которые ныне существуют на постсоветской территории. Они по гроб жизни должны благодарить Россию за то, что у них сохранился их национальный язык, за то, что в конечном счете у них появились собственные государства. Маленькие страны не могут выжить поодиночке, сами по себе они не просуществуют. Надо было быть либо сильным Литовско-Русским княжеством, либо быть с Речью Посполитой, либо с великой Россией…
— Сегодня Россия понемногу начинает возвращать себе величие…
— И это правильно! Великой Россию делали наши деды и прадеды, и наша задача — вновь сделать ее великой державой и сохранить не только свою самобытность, но и самобытность тех малых стран, что нас окружают.
— Название вашего театра — Имперский русский балет — тоже говорит о величии России. Откуда, кстати, такое название?
— Во-первых, потому что русское искусство — это самая настоящая империя. Русские артисты обогатили весь мир. В какую бы страну мира вы ни приехали — во Францию, Италию, Грецию, Германию, Америку, везде вы встретите русских музыкантов, русских танцовщиков, русских композиторов, русских хореографов. Поэтому название нашего театра — это дань великим русским артистам, повлиявшим на искусство всего мира. Великий французский балет создали русские: Дягилев с его «Русскими сезонами», Серж Лифарь, Рудольф Нуриев, руководивший Гранд-опера в Париже. То же самое можно сказать об английском, об американском балете.
Во-вторых, это дань памяти российской императорской семье. Если бы не она, то в России никогда не было бы ни Мариинского, ни Большого театров.
В-третьих, это то, о чем мы с вами только что говорили, — вопрос преемственности. Россия — страна с имперским духом. Это империя. Но Российская империя в отличие, например, от британской, которая просто колонизировала другие страны и вытягивала из них все ресурсы, сберегала народы и территории, присоединившиеся к ней. К примеру, сегодня немногие кавказцы знают, что, когда Кавказ и Закавказье входили в состав Российской империи, для населения этих регионов вводились налоговые послабления, а многие области и вовсе освобождались от налогов, там не действовала рекрутская повинность. В какой еще империи такое было возможно? Только в Российской.
— Все знают, что вы обладаете дерзким и боевым характером. Этот характер мешал или помогал вам в карьере артиста балета, а потом в работе руководителя собственного театра? Ведь в балете, как известно, царит железная дисциплина и не поощряется свободолюбие?
— Да, есть такое. На меня большое влияние оказали спорт, борьба, которой я занимался в юности. Помню, тренер мне все время говорил: «Научись падать!». Я огрызался: «Ну научусь, и что дальше?». А он спокойно отвечал: «После того как научился падать — научись вставать! И заново побеждать!». То есть ты можешь упасть тысячу раз, но всякий раз обязан встать. Это качество, кстати, есть и в нашем национальном характере — русском. Мы падаем, и весь мир думает, что мы проиграли навсегда, однако мы снова встаем и возрождаемся как птица-феникс.
Вот что заложила во мне борьба. И, когда я пришел в балет, мне это очень помогло. Я поднимался на самые высоты, скатывался в самый низ и заново вставал. Пять лет я был в Большом театре невыездным, ко мне прикрепляли всевозможные ярлыки: «Диссидент», «Неуправляемый», «Он останется за рубежом» и т.д.
— Хотя за границей оставались как раз те артисты, от кого никто этого не ожидал.
— Совершенно верно! Оставались коммунисты и комсомольцы, у кого в Советском Союзе было все. А я никуда не хотел — мне были дороги мои корни, моя страна.
Конечно, эти трудности закалили мой характер. В конце своего пребывания в Большом театре я понял, что надо двигаться куда-то дальше. Когда я подчинялся Юрию Николаевичу Григоровичу, я понимал, что был винтиком в грандиозной машине Большого театра, и делал общее дело. Но я вырос, стал самостоятельным, и так сложилось, что в тот момент на горизонте Большого театра я не увидел столь же мощных лидеров, как Юрий Николаевич. Не существовало человека, к которому можно было прийти и сказать: «Я готов служить вам верой и правдой!».
Поэтому я создал свою компанию, свой корабль и пригласил на этот корабль таких же смельчаков, как и сам. Я сказал своей команде: «Мы поплывем туда, куда есть попутный ветер, а куда не сможем доплыть, потащим корабль на руках». Так я почувствовал вкус свободы. А свобода всегда очень дорогого стоит.
— Создание собственного театра требовало ведь и довольно серьезных инвестиций?
— Да. Инвестиций, контактов, смелости, авантюризма. Все это присутствовало. Хотя самое главное: я никогда не боялся вложить все, что у меня было, — квартиру, машину и все остальное, в какую-то авантюру. Я считаю: дело важнее тех материальных благ, что ты приобрел.
— И все-таки в Большом театре вы провели 13 лет. Как это время вспоминается вами теперь?
— Эти годы дали мне все, они сформировали основу моей жизни. В Большом театре я постиг, что такое дружба, что такое преданность, что такое творчество, что такое учитель, что такое предательство… Из этого и сложились те 13 лет: с того самого первого дня, когда я вступил в этот потрясающий и любимый родной дом, и до последнего дня, когда его двери вдруг закрылись передо мной навсегда. Это весьма печально, когда перед тобой закрываются двери родного дома, и ты, еще вчера любимый и родной, в один миг становишься чужим. Даже не дальним родственником, а просто посторонним человеком. И тем не менее я вспоминаю те 13 лет в Большом театре как лучшие годы своей жизни.
— А кто были ваши учителя в Большом театре?
— У меня было два педагога — Лев Александрович (дядя Лева) Поспехин и Анатолий Романович Симачев. Эти двое держали меня «за шиворот» и толкали в первые двери. И, конечно, один из главных учителей моей жизни — Юрий Николаевич Григорович.
— К Юрию Николаевичу довольно противоречивое отношение в балетной среде. В годы его руководства Большим театром его нередко называли диктатором, обвиняли в том, что он некрасиво разрывал отношения со своими бывшими учениками, буквально выгоняя их из Большого театра…
— Да, бывало. Можно сказать, что и я не избежал этой участи. Однако понимаете, в чем дело: все ученики Юрия Николаевича быстро становились не просто великолепными артистами, но и большими личностями. И здесь следовало принимать решение: либо дальше ты идешь своим путем, либо продолжаешь подчиняться той могучей воле, которая руководит Большим театром, своему учителю.
— Имперскому русскому балету уже 22 года. Чего вы добились за эти годы, а чего так и не удалось сделать?
— Могу сразу сказать, чего не сделал: у нашего театра до сих пор нет своего помещения. И это я считаю своей серьезной недоработкой, потому что никак не могу заставить себя преклонить колени и начать выпрашивать театру здание. К сожалению, у нас страна так устроена, что государство о тебе никогда не вспомнит, пока ты сам о себе не напомнишь. Тем более если ты не в государственной системе. А я, к большому сожалению, никак не могу вынудить себя заниматься самопродвижением и заставить себя ходить по кабинетам и выбивать театру здание. Это мой большой недостаток.
У Имперского русского балета есть работа, есть большие задачи, которые мы должны выполнять. Но отсутствие собственной базы — это ужасно. Без своего здания ты, по сути, бездомный. Ты должен переходить с одной базы на другую. Тебя выгоняют из одного помещения — ты арендуешь другое, вкладываешь в него деньги, ремонтируешь, а когда ты превращаешь его в конфетку, приходят люди и говорят: «Молодец, отлично сделал! До свидания!». И все начинается по новой.
— Есть какие-то перспективы с собственным зданием?
— Есть. Однако в кабинетах начальники меняются слишком быстро. Кроме того, сейчас у руководства культурой существует установка не организовывать новые театры. Хотя, конечно, какой мы новый театр — Имперскому русскому балету уже 22 года!
К сожалению, Россия еще не пришла к пониманию, что культура не для того, чтобы на ней зарабатывать, а чтобы люди могли приобщиться к искусству. Наши органы руководства культурой почему-то считают ее коммерческим проектом. Сегодня такая политика: берут хороший ДК, делают в нем ремонт и отдают кому-то в управление, чтобы сдавать в аренду. В итоге театры и концертные залы сдаются в аренду по баснословным суммам — по 450–500 тыс. рублей за один вечер. Вы только подумайте, за какие деньги надо продавать билеты, чтобы это окупилось! И как вообще должен существовать творческий коллектив при таких арендных ставках?
— А какими достижениями может похвастать Имперский русский балет?
— За эти годы мы воспитали много замечательных молодых артистов, которые сейчас танцуют и в Большом театре, и в Мариинском театре, и в труппах Европы и Америки. Наши воспитанники знают, как нужно работать, как нужно подниматься по тем ступенькам, которые ведут их на Олимп искусства.
Театру удалось наладить гастрольную деятельность по России. Мы выступаем в таких городах, куда никогда не позволят себе приехать ни Мариинский, ни Большой театры. Такие громадные корабли не могут зайти ни в Углич, ни в Набережные Челны, ни в Балаково, ни в Муром, ни в Белгород, а мы, бригантина, можем. Мы врываемся туда как викинги на небольших ладьях. В этом есть что-то от борьбы, от неудовлетворенного чувства победы. Эти города мы должны завоевать, оставить там кусочек своей славы. Не заносчивой славы победителя, ни в коем случае, а славы великого русского балета, чтобы потрясенные зрители после спектакля подходили к нам и говорили: «Как вам это удалось? Как вы смогли привезти такой качественный спектакль в нашу глубинку?».
И, конечно, мы гордимся своей работой с детьми, которую я считаю одной из важнейших задач нашего театра. Когда театр ездит по России, мы смотрим детей из местных творческих студий и приглашаем самых талантливых выступить с нами в тех спектаклях, которые мы показываем в этих городах. Такая работа приносит огромную радость и, как мне кажется, большую пользу. Знаете, совсем недавно я присутствовал на экзамене в Московском Губернском колледже искусств. Там ко мне подошла молодая женщина. «Я вас знаю, — сказала она. — Однажды я выступала с вами на одной сцене! Вы тогда ставили спектакль в нашем городе и позвали в него детей из моей студии. После этого я решила сделать искусство своей профессией!». Сейчас она просто великолепный педагог по джазу. Пригласив ее девочкой выступить в профессиональном спектакле, нам удалось заронить в нее то зерно искусства, из которого вырос такой замечательный цветок!
Работу с детьми мы, безусловно, будем продолжать. Но, к сожалению, с каждым годом заниматься ею все труднее — слишком непредсказуемой становится финансовая ситуация в нашей стране.
— У вас большой опыт работы с молодыми артистами. Что вы думаете о нашей творческой молодежи? С ней у русского балета есть будущее?
— Конечно, есть! Громадное будущее! Россия до сих пор поставляет творческие кадры для всего мира. В наших артистах кроется что-то необыкновенное: это и физические способности, и музыкальная одаренность, и творческий порыв, и постоянное желание добиться невозможного, достать звезду с неба.
Другое дело, что американцам удалось заразить нас страшной болезнью, которая называется «Работа для денег». Эта болезнь разлагает молодежь. «А сколько я буду получать?» — первый вопрос, который я слышу от большинства молодых людей, приходящих пробоваться к нам в театр. Раньше думал, что с этим сталкиваюсь я один, однако, поговорив с коллегами, понял, что это проблема всех театров. А мы, когда приходили на просмотры, спрашивали лишь одно: «Вы дадите мне что-нибудь станцевать?». Нам было неважно, сколько за это заплатят. Мы хотели завоевать творческий Олимп.
— Есть классический балет и есть современный балет. Многим зрителям, честно говоря, не нравится большинство постановок современного балета, несмотря на то что им теперь увлекаются даже выдающиеся исполнители и балетмейстеры. А как вы относитесь к таким экспериментам?
— Мне всегда было интересно все новое — и хореография, и сценические эффекты. Хотя я понимаю, о чем вы говорите. Современный балет сегодня нам несколько навязывается. Приедет из-за границы какая-нибудь экспериментальная постановка, и наши деятели культуры начинают ее превозносить: мол, это пришло к нам из Европы, из Америки, это и есть настоящее искусство, давайте ему подражать! Особенно молодежь впитывает это быстро, как и все остальное.
А зрителям не нравится. Потому что зачастую современный балет превращает танец просто в технику тела, а это нам не близко, поскольку не несет в себе смысловой нагрузки. Мы так воспитаны, что нам требуется внутреннее содержание. Ведь главная задача танца — затрагивать душу человека!
Так что к современной хореографии я отношусь очень хорошо, но считаю, что навязывать ее неправильно.
— В вашей жизни присутствует не только балет. Вы играли и в постановках драматических театров, и в мюзиклах, снимались в кино, занимаетесь продюсерской работой. Что из всего этого вам показалось наиболее захватывающим?
— Действительно, когда мне стало тесно в балете, а балет все-таки довольно узкий мир, я решил, что стоит попробовать что-то еще. Снялся в кино — оказалось интересно! Попробовал драматический театр — просто потрясающе! Потом принял участие в мюзикле — фантастика!
А сейчас я пришел к одной удивительной вещи. Пять лет назад мы с ребенком посмотрели фильм Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник». Там дочка увидела, как празднуют Масленицу. «Папа, это что?» — спросила она. «Это русский праздник, один из лучших», — ответил я. «Папа, я хочу на этот праздник! Когда пойдем?». — «Ладно, — согласился я. — Давай сходим!» И через месяц, когда начались масленичные гулянья, мы поехали на Масленицу. Объехали пять площадок, и ни на одной я не нашел ничего, что тронуло бы и ребенка, и меня! Везде была одна и та же картина: стоит сцена, на ней кто-то поет, рядом палатки, где кто-то что-то продает. И эту профанацию кто-то считает празднованием Масленицы? А где же те удалые гулянья, которыми она когда-то сопровождалась? Так я решил сам сделать для Дэйманте этот праздник, чтобы она поняла, что такое можно увидеть только в России, и нигде больше.
И вот уже пять лет, как я занимаюсь Масленицами. Организовывал праздники в Москве в Лужниках, в Архангельске, а последние два года делаю их в деревне Захарово Одинцовского района Московской области — в местах, где Пушкин провел свое детство. На эти гулянья приходят по 10 тыс. человек, и никто не остается равнодушным! А мой ребенок теперь ждет Масленицу даже больше, чем Новый год.
— А чем отличаются ваши праздники?
— Там мы делаем все: организуем настоящие кулачные бои и другие народные русские забавы, показываем театральные представления Петрушки и Скомороха, ставим хутор Диканьку, где есть множество развлечений и можно даже попариться в русской бане… Наши Масленицы — это настоящее творчество людей, которые знают и любят русские народные традиции. Гостям праздника мы рассказываем, что такое русский обряд, для чего он делался, почему нашим предкам нужно было так «оторваться» на Масленицу, чтобы встретить новую жизнь, новую весну. Людям это очень интересно — они осознают, где их корни, чем жили их предки. Это весьма важно.
Знаете, к нам приходят местные мальчишки, и мы учим их искусству кулачного боя. Говорим, что кулачный бой — это драка не во зло, а для того чтобы показать свою молодецкую удаль. А потом встаем с ними стенку на стенку. Мальчишки стоят в одном ряду с великими — например, с нашими потрясающими боксерами Александром Поветкиным и Денисом Лебедевым… После боя по русской традиции мы выпиваем общую чашу кваса, обнимаем друг друга и говорим: «Прости, брат, бил не со зла, ради удали». И видели бы вы глаза этих ребят после наших кулачных боев. Они понимают, что они русские, что значит для нас победить вместе, плечом к плечу…
Мне интересно делать такие фестивали. Я организую в Захарово и другие русские праздники: гулянья на Троицу, на Ивана Купалу.
Устраиваю я и Фестиваль стола, где приглашаю к русскому столу национальные кухни других регионов и стран…
На таких праздниках собираю вокруг себя фольклористов, людей, которые могут и хотят показать все богатство русских традиций нашей молодежи, и не только молодежи. Мы проводим и лекции. После этого люди шаг за шагом начинают изучать историю нашей страны и ее исконные традиции, заново открывают для себя русскую народную музыку, русский народный танец и, конечно, великий русский язык. Так люди понимают, что мы действительно великая страна, которую надо любить, беречь, защищать.
— Известно, что вы очень дорожите родственными связями. Что значит для вас семья?
— Знаете, мальчишкой я все думал: почему мне так нравится песня «С чего начинается родина»? Помню себя, Витаутаса, двоюродных братьев, с которыми мы росли, дедушку. Мы держим дедушкину буденовку, носы разбиты, потому что мы дрались за право надеть буденовку, и слушаем по радио эту песню… Когда я вырос, песня «С чего начинается родина» стала для меня вдруг весьма важной. И однажды я понял, почему. Слово «родина» происходит от русского слова «род». Родина — это твой род, твоя семья. Это твои родители, твои дети, твоя родня. Это дом, из которого ты вышел, это земля, которую ты обрабатываешь. Русский человек не может уйти от всего этого. Именно поэтому из нас получаются такие плохие эмигранты, именно отсюда такая бешеная ностальгия. Род и Родина для нас — одно и то же. Так что семья для меня — это Родина. Так же как и сад, который когда-то посадил мой дед.
ТАРАНДА Гедиминас Леонович, артист балета, создатель и художественный руководитель театра «Имперский русский балет», хореограф, актер, режиссер-постановщик, продюсер, организатор культурных мероприятий. Заслуженный деятель искусств России.
Родился 26 февраля 1961 года в Калининграде. Учился в Воронежском хореографическом училище, потом в Московском академическом хореографическом училище.
В 1980 году поступил в труппу Большого театра, где дебютировал в партии Эспады в спектакле «Дон Кихот». Первый исполнитель партии Яшки в балете «Золотой век» (1982 год, балетмейстер Ю.Н. Григорович) и партии Абдерахмана в балете «Раймонда» в постановке Ю.Н. Григоровича (1984 год). Также исполнял партии Коррехидора и Хозе в балете «Карменсюита», Визиря в «Легенде о любви», князя Курбского в балете «Иван Грозный», Северьяна в балете «Каменный цветок», феи Карабос в «Спящей красавице», Красса в «Спартаке», Бирбанто в «Корсаре» и других.
В 1994 году создал и возглавил театральный проект «Имперский русский балет».
Снимался в телефильме-концерте «Аллегро» (1984 год), дилогии «Детство Бемби» и «Юность Бемби» (реж. Н. Б ондарчук, 1985 и 1986 гг.), «Возвращение жар-птицы» (реж. А. Лиепа, 1997 год), «Учитель танцев» (реж. Ю. Е ремин, 2007 год), «Тайна Снежной королевы» (реж. Н. Бондарчук, 2015 год).
Играл в спектаклях «Учитель танцев» (Театр имени Моссовета) и «Овечка» (реж. Б. Мильграм), а также в мюзикле «Бюро счастья» (реж. А. Житинкин). Принимал участие в телешоу «Король ринга» и «Ледниковый период». Г. Таранда — действительный член Международной академии информатизации при ООН, президент балетного фестиваля «Гран-па».
Удостоен множества наград, среди которых звание «Человек года», Знак почета «Серебряный крест» в области религии, культуры и науки, олимпийские медали Ванкувера и Лондона «За продвижение идеи олимпийского движения», медаль Брянской епархии Русской православной церкви святого благоверного князя Олега Брянского 1-й степени «В благословение за усердные труды во благо Русской православной церкви». Кавалер ордена Дягилева 1-й степени «За пользу русской культуре», ордена Святого Станислава 3-й степени «За сохранение и возрождение традиций отечественного балетного искусства».
Лауреат международной премии «Золотая муза» за популяризацию русской культуры и выдающиеся достижения в области культуры, литературы, науки и образования и премии «ДЕРЖАВА» «За патриотизм и неоценимый вклад в экономику России».
