Скоро в Новой Москве станет на одного авантюриста больше. По крайней мере таковым себя в шутку называет бывший солист Большого театра, основатель «Имперского Русского Балета» Гедиминас Таранда. С ТиНАО он уже знаком не понаслышке. Планирует основать здесь хорошую балетную школу на базе КЦ «Киевский». Если, конечно, звезды сойдутся. А они должны… Таранда не отрицает, что родился под счастливой звездой.

— Гедиминас, как вы пришли в балет?

— Сначала я начал заниматься народными танцами в доме культуры. А все потому, что те, кто ими занимался, могли бесплатно ходить в кино. Уже потом я оказался в балете.

— Насколько я знаю, вас приняли в Московское хореографическое училище, несмотря на то, что вы упали, исполняя элементы на вступительных экзаменах. А после учебы по распределению вас направили в Большой театр. Хотя вы об этом даже и не мечтали. У вас есть объяснение такому везению?

— Счастливая звезда. Знаете, я в детстве, а потом уже в Московском хореографическом училище, в Большом театре, занимался борьбой. И понял, что падение — это путь к успеху. Если ты встаешь — ты уже победил. И понимание этого мне всегда помогало. Я не расстраивался из- за неудач. Может быть, и потому, что всегда был своенравным.

— Даже на сцене Большого театра?

— Конечно. Помню, как я первый раз в балете «Каменный цветок» (балетмейстера Юрия Николаевича Григоровича) исполнял роль Северьяна — приказчика. В финале второго акта Хозяйка медной горы превращает землю под его ногами в трясину. Герой должен панически метаться, просить о пощаде… Но так как я в отрицательных героях всегда искал положительные стороны, решил изменить финал. И сделал героя сильным человеком, который не сгибается перед лицом смерти и пытается выбраться из трясины. Педагоги в этот момент смотрели на меня и думали: «Что он творит!» Но герой из трясины так и не выбрался.

— И что вам за это было?

— Докладная. Писали, что Таранда меняет хореографию, смысл. Но когда Юрий Николаевич посмотрел мою версию финала, сказал, чтобы его оставили. Это для меня было большой похвалой. Но и в противном случае я мог бы слететь с партии.

— Вы же как-то очень быстро стали солистом Большого театра.

— Через неделю, как я пришел, уже танцевал сольные партии в балетах «Дон Кихот» и «Кармен» (с Майей Плисецкой). Такого в истории театра еще не было! Но официально солистом я стал позже. Помню, что я быстро получил одобрение ведущих звезд и имел право готовиться к спектаклю на втором этаже, где были гримерки народных артистов, которые и впоследствии стали моими учителями.

— И они не смотрели на вас свысока?

— Нет. Они сначала думали, что я выскочка. Но потом увидели: папы и мамы со связями у меня нет, вкалываю. Тем более, что я обожал каждого! И не важно, кто в каком лагере был (в Большом театре шла борьба за власть. Артисты состояли в одном из четырех лагерей: Юрия Григоровича, артиста Владимира Васильева, Майи Плисецкой или партийном. Таранда был в лагере Григоровича. — «НО».) Как-то на собрании молодым солистам говорили, кто против кого будет выступать. Я должен был быть против Васильева. Как? Ведь это человек, из-за которого я пошел в классический балет. А Майя Михайловна… На выпуске из училища я сказал, что моя мечта — станцевать с ней. Помню, как у Владимира Васильева и Кати Максимовой был творческий вечер. Мы с братом приходим с цветами, поздравляем (а это было не принято, мы принадлежали к другой творческой группе). Но мы не боялись получить неодобрение со стороны ! Это оценилось среди народных артистов. Так что на собрании сказал: «Могу выступать только против партийных». Ну и довыступался.

— Как?

— После первых моих зарубежных гастролей в Мексику меня сделали невыездным на пять лет. Думали, что я уеду из страны. И с тех пор, когда артисты выезжали в Париж, в Лондон, я оставался один. А там говорили, что я заболел или сломал руку.

— Парадокс: вас не выпускают, потому что боятся, что вы уедете. Но и своей стране не очень-то уже нужны. У вас же было такое чувство?

— Да, это очень страшное ощущение. Когда ты — первый, и тебя выкидывают, вытирают ноги… И ты остаешься один в театре. Я даже подавал заявление в военкомат, говорил, давайте я поеду в Афганистан. Все равно я здесь никому не нужен. Но мне сказали: «Сиди, куда ты лезешь».

— А вас звали за рубеж?

— Сколько раз! В той ситуации, в которой оказался я, единственный выход был уехать. Но тут другое. У меня семья военных. И по отцу, и по матери. Помните, «ты чьих будешь»? У нас всегда прививалось это с детства: понятие корней очень важно. Мы с дедами всегда собирались за большим столом, пели русские песни. Я изучал нашу историю. И все это впилось в меня. Я не понимал, как можно бросить все это, бросить страну. Да, там у меня будет все хорошо. А здесь кто будет?

— И несмотря на такую любовь к стране, через несколько лет вас уволили из театра. Почему?

— В 1990-е в театре был кризис. И с финансированием, и с постановками. Я понимал, если меня еще немного прижмут, останусь без средств к существованию, и меня снова будут ставить на колени. У меня были хорошие отношения с зарубежными импресарио. И один из них предложил мне организовать балетные гастроли. Тогда я пригласил друзей-артистов из разных театров Москвы и Петербурга, стали выступать каждый год в Италии, Франции, Греции… Потом я театр вывез. Естественно, руководству это не понравилось. Думали, я мечу на их место, и сказали: либо я перестаю этим заниматься, либо меня увольняют. На что я сказал: «Попробуйте». Меня и попробовали. Переоценил я свои силы.

— И вы решили создать свой, «Имперский Русский Балет»?

— Да, помогла Майя Михайловна. Незадолго до увольнения она предложила сделать ей юбилейную программу для выступления в Японии. Она, видя, как у меня получается, подала идею создать свой балет. После увольнения я решил это сделать. Пригласил известных артистов, которые приехали из-за рубежа и оказались не нужны стране (двери театров были закрыты). И назвал все «Имперский Русский Балет». Когда Майя Михайловна узнала о названии, сказала, что я сумасшедший! На империю замахнулся. Ее и нет давно. Но тогда я ответил, что мы не дали упасть флагу, подхватили.

— Она же гастролировала с вами?

— А почему вы сотрудничали только десять лет?

— У нас было много недоброжелателей. Они смогли нас поссорить. Как оказалось, навсегда. Была некрасивая история, связанная со спонсорством.

— Балет продолжал гастролировать уже без нее…

— Да, у нас в стране балет очень ценится. Даже в деревнях, где его никто не видел. Люди приходят и ахают! Как-то мы приехали выступать в Новоиерусалимский музей. Я говорю организаторам: «Поставьте побольше стульев». А они мне: «Да у нас больше 100 человек на мероприятиях не бывает». 2000 человек пришли! Никто такого не ожидал, а мест-то нет, где зрителей размещать. Звоню в местную воинскую часть. Говорю полковнику, что мы балет привезли, а мест нет. Он был в шоке: «Как? Где? Какой? Я приду!» Разобрал в своем ДК стулья, которые были к полу привинчены, и привез 500 мест. А сколько таких случаев было.

— И вам нравится ездить по маленьким городам, деревням?

— Мне это очень интересно! Все спрашивают, вот зачем мне это надо, крутят у виска. А кто, кроме нас, этим заниматься будет? У нас делают прививки от столбняка, от чего угодно. А надо делать прививку культуры. Мы когда в Пскове выступаем, палкинцы (жители деревни Палкино. — «НО») ставят нам во время поклона на авансцену ящики с разносолами, подписанные «Семья такая-то». А когда к ним приезжаем, такой стол на крывают. Съесть не можем. Нормально?

— Но балета недостаточно. В деревнях стали организовывать народные праздники. Как так получилось?

— У меня когда ребенок начал расти, я решил показать ей, что такое Масленица. Мы походили по городским праздникам и поняли, что это вообще не то. И в году 2010 в Лужниках мы с Викой и Вадимом Цыгановыми сделали такую Масленицу! Поветкин и Лебедев в кулачных боях стояли! Одна молодежь за одного, другая — за другого. Стенка на стенку! Мне потом Поветкин говорит: «Слушай, они мне все ребра отбили!» Так чемпиону дать в ребро — одно удовольствие. Потом обнимались, братались, прощения просили.

— Вы-то в кулачных боях участвуете?

— А как же! Самая раскрученная Масленица в деревне Захарово, в Одинцовском районе. Я там и декорации сам строил. Ко мне люди подходили и спрашивали: «Таранда — вы?» А я в это время с топором стою… Семьями приходят, помогают. Так и стали фестивали делать, культуру поднимать.

— Вы же еще гость каждой Олимпиады. У вас даже грамоты есть за поддержку олимпийского движения. Что вы там делаете?

— Это интересная история. У нас в театре, как многие студенты, подрабатывал Миша Куснирович (позже он станет основателем фирмы, которая шьет одежду для наших спортсменов). Как-то я ему помог — достал билеты на балет. И лет через 10 получаю приглашение на мероприятие. Прихожу, а там Миша! Он уже делал одежду и создал так называемый дом для спортсменов. Миша и пригласил меня в 2004 году на Олимпиаду.

— Как болельщика?

— Не совсем. Скорее как психолога. Что делает Куснирович — дает понять спортсменам, что ты нужен своей стране. Не важно, выиграл ты или проиграл. Ты — герой. Он создал дом, который есть на каждой олимпиаде. Там спортсмены могут отдохнуть, прийти в себя. Когда нужно — туда приглашают журналистов. Все для того, чтобы поднять боевой дух. Вот моя самая большая гордость — это олимпиада в Китае в 2008-м. Наши фехтовальщицы проиграли все! Вообще все! Остались последние групповые соревнования четыре на четыре. Представляете, какая там атмосфера… Я приезжаю к ним в олимпийскую деревню и говорю: «Привет. Собирайтесь, вас Первый канал ждет, хочет сделать с вами интервью». Они на меня чуть ли не матом! Мол, все проиграли, да я вообще сдурел. Тогда я говорю: «Завтра у вас последний бой. Вы завтра станете чемпионами. И верим в это мы, я и вся страна. Сейчас вы краситесь, приводите себя в порядок и едете со мной». Они не ожидали такого напора. Дают интервью, передают привет своим, рыдают! А на следующий день — золото! Как такое может быть? Вот в таком ключе мы работаем.

— А в Сочи были?

— Конечно! Я на все Олимпиады приезжаю с барабаном. Знаете, как там полиция работала? Когда меня не хотели с барабаном пропускать на трибуну, капитан звонила руководству. Тогда ее попросили посмотреть имя человека на бейджике. Прочитав половину, я слышу голос по рации: «А, Таранда! Наш, пропустите». То есть, как только я там появился, они уже справки на меня навели. Потом в этот барабан ударил президент после победы фигуристов. А теперь инструмент хранится в Испании, в музее Олимпийского движения.

— Вам бы хотелось снова прогреметь на всю страну, как те же олимпийцы?

— Конечно! Я же авантюрист по натуре. Мне нужно все время действовать. Вот, например, скоро приедем в «Киевский» давать мастер-класс. А как-то я был в КЦ «Яковлевское». Это восторг! Таких зрительных залов, как там, в Москве единицы. Крутящаяся сцена, двойная высота потолка для декораций. Амфитеатр удобнейший. Акустика — супер. А репетиционные залы? Окна шесть метров в пол. Я, когда увидел, понял, что надо действовать. Главное, чтобы ДК отремонтировали. Тогда там и в «Киевском» можно будет сделать настоящий культурный взрыв.

 

СПРАВКА

Гедиминас Таранда — солист Большого театра (до 1993 года), основатель «Имперского Русского Балета», заслуженный деятель искусств РФ. После того как на сцене Большого театра увидел балет «Спартак» с участием Владимира Васильева, понял, что хочет заниматься классическим балетом всерьез. И упав несколько раз на вступительных испытаниях, все равно был принят в Московское хореографическое училище. После — попал по распределению в Большой театр.

 

«Новые округа» – официальная газета Новой Москвы